Молитвы о воле. Бьют дубинками и льют воду, чтобы захлебнулся: опубликована запись пытки заключенного в российской колонии Женщин в бьют резиновой палкой по пяткам

…Когда следователи в отношении меня, подследственного, пустили в ход физические методы своих на меня воздействий и к ним присоединили еще так называемую «психическую атаку», то и другое вызвало во мне такой чудовищный страх, что натура моя обнажилась до самых корней…

Нервные ткани мои оказались расположенными совсем близко к телесному покрову, а кожа оказалась такой нежной и чувствительной, как у ребенка, глаза оказались способными (при нестерпимой для меня боли физической и боли моральной) лить слезы потоками. Лежа на полу лицом вниз, я обнаруживал способность извиваться, корчиться и визжать, как собака, которую плетью бьет хозяин. Конвоир, который вел меня однажды с такого допроса, спросил меня — «У тебя малярия?» Такую тело мое обнаружило способность к нервной дрожи. Когда я лег на койку и заснул с тем, чтобы через час опять идти на допрос, который длился перед этим 18 часов, я проснулся разбуженный своим стоном и тем, что меня подбрасывало на койке так, как бывает с больными, погибающими от горячки.

Испуг вызывает страх, а страх вынуждает к самозащите. «Смерть, о, конечно! смерть легче этого!» — говорит себе подследственный. Сказал себе это и я, и я пустил в ход самооговоры в надежде, что они-то и приведут меня на эшафот. Так и случилось, на последнем листе законченного следствием «дела» за N 537 проступили страшные цифры параграфов уголовного кодекса: 58, пункты 1а и 2.

Вячеслав Михайлович! Вы знаете мои недостатки (помните сказанное Вами мне однажды: «Все оригинальничаете!?»), а человек, который знает недостатки другого человека, знает его лучше того, кто любуется его достоинствами. Скажите: можете Вы поверить тому, что я изменник Родины (враг народа), я — шпион, что я член правотроцкистской организации, что я — контрреволюционер, что я в искусстве своем проводил троцкизм, что я на театре проводил (сознательно) враждебную работу, чтобы подрывать основы советского искусства?

Все это налицо в деле N 537. Там же слово «формалист» (в области искусства) стало синонимом «троцкист». В деле N 537 троцкистами явлены: я, И. Эренбург, Б. Пастернак, Ю. Олеша (он еще и террорист), Шостакович, Шебалин, Охлопков и т. п… Окончу мое заявление через декаду, когда дадут такой листок.

Тому, что я не выдержал, потеряв всякую власть над собой, находясь в состоянии затуманенного, притупленного сознания, способствовало еще одно страшное обстоятельство: сразу же после ареста (20.VI.1939 г.) меня ввергла в величайшую депрессию власть надо мной навязчивой идеи «значит так надо». Правительству показалось — стал я себя убеждать, — что за те мои грехи, о которых было сказано с трибуны 1-й сессии Верховного Совета, недостаточна для меня назначенная мне кара (закрытие театра, разгон коллектива, отнятие строившегося по моему плану нового театрального здания на пл. Маяковского), и я должен претерпеть еще одну кару, ту, которая сейчас на меня наложена органами НКВД. «Значит, так надо», — твердил я себе, и мое «я» раскололось на два лица. Первое стало искать преступления второго, а когда оно их не находило, оно стало их выдумывать. Следователь явился хорошим опытным помощником в этом деле, и мы стали сочинять вместе, в тесном союзе. Когда моя фантазия истощалась, следователи спаривались (Воронин + Родос, Воронин 4- Шварцман) и препарировали протоколы (некоторые переписывались по 3, по 4 раза). Когда я от голода (я ничего не мог есть), от бессонницы (в течение трех месяцев) и от сердечных припадков по ночам и от истерических припадков (лил потоки слез, дрожал, как дрожат при горячке) поник, осевши, осунувшись лет на 10, постарев, что испугало следователей, меня стали усердно лечить, тогда я был во «внутренней тюрьме» (там хорошая медицинская часть), и усиленно питать. Но это помогло только внешне — физическому, а нервы были в том же состоянии, а сознание было по-прежнему притуплено, затуманено, ибо надо мной повис дамоклов меч: следователь все время твердил, угрожая: «Не будешь писать (то есть сочинять, значит!?) будем бить опять, оставим нетронутыми голову и правую руку, остальное превратим в кусок бесформенного окровавленного искромсанного тела». И я все подписывал до 16 ноября 1939 г. Я отказываюсь от своих показаний, как выбитых из меня, и умоляю Вас, главу Правительства, спасите меня, верните мне свободу. Я люблю мою Родину и отдам ей все мои силы последних годов моей жизни.

Вс. МЕЙЕРХОЛЬД — РАЙХ

Меня здесь били — больного шестидесятишестилетнего старика. Клали на пол лицом вниз, резиновым жгутом били по пяткам и по спине; когда сидел на стуле, той же резиной били по ногам (сверху, с большой силой) и по местам от колен до верхних частей ног. И в следующие дни, когда эти места ног были залиты обильным внутренним кровоизлиянием, то по этим красно-сине-желтым кровоподтекам снова били этим жгутом, и боль была такая, что, казалось, на больные чувствительные места ног лили крутой кипяток (я кричал и плакал от боли). Меня били по спине этой резиной, меня били по лицу размахами с высоты…

Вс. МЕЙЕРХОЛЬД

Видеорегистраторы предусмотрены в работе сотрудников колонии?

Сотрудники должны с видеорегистраторами ходить по колонии, они и меня записывали, как я в колонию проходила, мой досмотр. Это порядок такой, а уж что касается применения силы, то они обязаны все записывать - распоряжение директора ФСИН России, но в таких случаях (избиения заключенных) они обычно либо выключают видеорегистратор, либо не сохраняют запись. Для меня самой удивительно, что такая запись есть.

Вы год занимались делом Макарова. Кто еще подвергался пыткам в ИК №1?

У нас в фонде были три жалобы - от Макарова, Ивана Непомнящих и Руслана Вахапова. На пытки и избиения в ИК №1 также поступали жалобы от и от Реваза Мгояна (он уже освободился и уехал из России). Еще пара-тройка осужденных подавали жалобы, но потом отказались от них из-за опасений за свою жизнь.

Как вы считаете, чем закончится эта история? Стоит ли ожидать, что во ФСИН наконец-то начнется глобальная реформа?

Я надеюсь, что этот резонанс приведет к каким-то изменениям в системе ФСИН, но будут ли они глобальными... Я скептически к этому отношусь. Я думаю, что они рассчитывают на то, что мы сейчас пошумим, а потом публичный интерес пропадет, и на этом все закончится. Но мы будем и дальше работать, продвигать эту ситуацию, и надеемся, что реформа ФСИН будет.

Нарушений не обнаружили

В ходе расследования уголовного дела, возбужденного после публикации резонансного видео, задержаны шесть сотрудников ИК №1, участвовавших в избиении Макарова. Личности всех участников истязаний следствием установлены, говорится в сообщении СК.

Кадр: Новая газета / YouTube

Как известно из источников массовой информации, сегодня до сих пор в качестве пыток и наказания осужденных применяют удары по пяткам, для получения сведений о произошедшем преступлении. Как проходит процесс избиения и к чему могут привести палочные удары по пяткам и спине, мало кто знает.

История наказания

Удары по пяткам — это пытка, которая традиционно использовалась в странах Ближнего Востока и Северной Африки. Наказания путем ударов по пяткам широко использовались также в Иране, Османской империи относительно:

• Должников
• Преступников
• Провинившихся детей
• Женщин

Кроме того, палочные удары по пяткам и спине фиксировались в армии янычар.

На протяжении 20 века в качестве традиционного допроса и расправы использование биение по ступням прекратилось, и было сохранено как незаконный способ пытки.

Первоначально о подобном способе допроса преступников упоминалось в арабском мире в 10 веке. В частности в Северной Африке наказывать биением по подошвам стало традицией для мусульманских учебных заведений мектебов. Из персидских источников было выяснено, что такой метод был перенесен монголами в Персию в 14 веке. Европейцы узнали о наказании с применением биения по стопам (фалаке) из османского законодательного кодекса с 16 века.

Название данного наказания исходит от арабского слова, которое подразумевает раскалывание, расщепление.

Фалака считается орудием, которое имеет деревянный шест длинной от 1 до 3 метров. Вдоль колоды протягивается веревка. Проемы, чтобы закрепить веревку, располагаются по краям либо в середине, расстояние которых составляет до 30 см. По функциональности фалака своего рода колодка, в нее закрепляются нижние конечности подозреваемого и подвешиваются.

Держат приспособление 2-е человек. До начала процесса избиения наказуемого вставляют ноги в веревку и проворачивают колоду по кругу. Таким образом, веревка натягивается, сдвигая стопы вместе, конечности фиксируются и не способны больше освободиться. Затем колода поднимается вверх, и бьют по стопам, применив палку или иной предмет.

• В Турции применяют палку для наказания.
• В Персии для пытки используют розги.
• В Египте, чтобы наказать виновного, стегают по пяткам ремнем из кожи носорога.

В наше время, чтобы выбить признание, по отношению к задержанному человеку применяют удары по пяткам с использованием резиновой дубинки.

Процесс наказания

Сегодня, чтобы выбить любую информацию у задержанного, применяют всеми известный метод «Сушка», который проще называют наказание ударами по пяткам. Палочные удары по пяткам и спине самый полезный метод пытки для правоохранительных органов, так как эти участки тела невидимы от глаз, поэтому их можно бить, не переживая о последствиях.

Бьют, используя резиновую дубинку. После нанесения нескольких ударов по спине и бедрам , болевые ощущения становятся притупленными, а вот удары в зону пяток с каждым разом становятся более ощутимыми.

В качестве наказания помимо ударов по пяткам, используют метод «Слоник». Человеку надевают противогаз, а шланг с доступом кислорода перекрывают. Спустя 40 секунд осужденный начинает задыхаться. При потемнении в глазах, позволяют вздохнуть пару глотков воздуха и вновь перекрывают доступ. Попытки снять противогаз на нуле, поскольку руки в этот момент в наручниках. При потере рассудка обливают ледяной водой и дают пощечины, чтобы вернуть к реальности.

Способ наказания «Ласточка». Допрашиваемый должен стать спиной к трубе, и ему за спиной надевают наручники. Так, человек представлен перед правоохранительными органами полностью незащищенным. Чтобы не было синяков после данного метода допроса, опера пользуются перчатками, приступают к избиению. Бьют качественно, выкладываясь по полной. Это не самый ужасный способ выбивания признания. Боль практически не чувствуется после 15 нанесенного удара.

Самым изнурительным и жестким способом является «Колесо», когда ноги с руками заводят за спину и скрепляют вместе с помощью наручников. Человек, как бы принимает форму полусогнутого колеса. В данной позиции допрашиваемый остается лежать до утра на полу, при этом его изначально избивают с помощью дубинок. Спустя некоторое время таких пыток ощущается боль в суставах, которая после переходит на все тело. Через час жесткого испытания наступает такая адская боль, что хочется выть.

Последствия наказания

Согласно данным анализирования за 2009 год, 85% людей, которые получали палочные удары по пяткам и спине, имеют явные проявления извне, которые представлены последствиями:

• В качестве рубцов
• Пигментации ступней
• Неровностей жировой ткани передней области ступни, пятки и связок.

Также от воздействия ударов по пяткам последствия следующие:

• Подушечки ступни могут иметь необычную мягкость при прикосновении.
• Возникает
• Ступни опухают, станут бесформенные, не влезают в обувь.
• После биения стопы приобретают желто-сиреневый оттенок
• Опускаются почки, без прямого воздействия, что приносит виновному невыносимые боли.
• Болит пятка после удара при надавливании

Болезненные ощущения поясняются тем, что в подошве ноги присутствует большое количество нервных рецепторов. Когда производятся биения по ступням, появляется , как в нижних конечностях, так и в иных районах тела.

В отдельных современных странах работниками правоохранительных структур используется данный вид допроса подозреваемого либо виновного, так как после биения по стопам конечностей, заметные травмы отсутствуют, относительно остальных участков тела. Это абсолютно не означает, что подобный вид допроса исчезает без явных долговременных исходов.

Из-за ушиба стопы у человека изменяется стиль походки, ведь длительное время ощущается болевой дискомфорт при надавливании на эту область. Также фиксируются случаи, когда пострадавший сталкивается с возникновением воспаления , и прилегающих тканей к . Если вовремя не будет оказана лечебная помощь в данной ситуации, то у человека может , либо болевой стопы.

Почти никто из тех, кто попадает в тюрьму, не ожидает этого. Почти все они были уверены, что "со мной такое никогда не случится", потому что меня не за что. С одной стороны, понятно желание людей не думать о том неприятном, что может случиться когда-то, а лучше полнее погрузиться в приятные впечатления от жизни уже сейчас.

Но рано или поздно приятные впечатления прерываются. И одним из тех событий, которые прерывают приятные дела, является тюрьма. Почему она может прийти к любому человеку? Взять хотя бы такие случаи.

1. Вы могли оказаться рядом с местом преступления, о котором даже не догадывались. Но дело нужно раскрывать и ставить галочку. Кого-то нужно назначить виновным. Даже если на вас нет никаких улик. Признательные показания заменят их. Очень немногие люди способны выдержать пытки. Мы к этому еще вернемся.

2. Вы могли перейти дорогу какому-то человеку, у которого есть связи в органах, или который готов заплатить за ваше устранение. Под устранением мы понимаем заключение под стражу и далее по накатанному - пытки, признание, срок.

3. Вы можете совершить реальное преступление, но по неосторожности. Например, сбить человека, находясь за рулем. Или превысить пределы необходимой обороны в той ситуации, когда не защищать себя и близких нельзя. Или вас попросят в поезде передать сверток родственнику просителя, которых находится в пункте назначения. И с этим свертком вас примут. Сами понимаете, что может быть в свертке. Говорят даже, что специально людей подставляют таким образом. Или вас подставят на работе и вы сядете за мнимые хищения или что-то еще. Для посадки достаточно подозревать вас в пропаже не такой уж большой суммы.

В общем, вариантов немало. Да, знать о таких вариантах необходимо, но полностью гарантировать, что вы не попадете в такую передрягу, невозможно. Наверное есть еще немало способов попасть в тюрьму, но в голову пришли сейчас вот эти. Надеюсь, у читателя уже появилось понимание, что от тюрьмы не застрахован никто.

И до тех пор, пока в тюрьме возможно вот это вот все, про что 20 июля написала "Новая газета", такое может произойти и с вами. Лично с вами. Конечно, большинство людей не пойдут на конфликт с сотрудниками, как заключенный, который "качал свои права". Большинство подчинятся даже произволу, подпишут все что нужно и будут делать то, что захотят надзиратели. Но от совсем безответных людей надзиратели начинают хотеть все больше. Жуткие вещи происходят не только с отрицалами, но и с послушными заключенными.

А что же делать с этим? Ну по крайней мере углубиться в эту тему. сейчас идет активное обсуждение темы. Немало хороших советов о том, как реформировать эту систему. Хотя все понимают, что нелегко будет сделать. Гораздо тяжелее будет разобраться с этой проблемой, чем с дедовщиной в армии, например. Что касается дедовщины, то ее проявлений почти не осталось.

Только не надо думать, что теперь-то уж общественность разберется, теперь там всех накажут и все исправят. А мы пока займемся обсуждением более насущных вопросов. Например, что Путин хочет разрешить болельщикам пить пиво на стадионе. Это важно, конечно.

Нет, само собой ничего не произойдет. Система удивительно ригидна, негибка. Настолько ригидна, что большинство сотрудников, смотревших видео из статьи в "Новой газете", просто пожали плечами: "Да, нехорошо получилось, ну а как иначе с такими заключенными обращаться?"

И сама эта история произошла год назад. И тогда адвокаты кричали о произволе. Приехал следователь и правозащитники. Но не нашли в этом деле превышения полномочий. Все нормально, работаем в штатном режиме.

И вот теперь кто-то слил в интернет ролик с пытками в ярославской колонии . Нюанс в том, что пишущая камера находится на груди у сотрудника, и все знали, что их снимают. Так положено с некоторых пор для предотвращения злоупотреблений. То есть, все понимали, что начальство видит происходящее и считали, что никаких злоупотреблений в том, что они делают, нет. Они искренне так считали. Потом получали зарплату за свою работу, покупали детям подарки и ездили отдыхать на море. Ну еще наверняка бездомных собачек подкармливали. Собачки же тоже живые, почти как люди.

Но затем какой-то нехороший человек слил в сеть это видео. Все было же нормально. Проблема только в том, что видео попало в сеть. Расшумелись там, белоручки, либерасты и журналюги.

У многих по ходу просмотра ролика возникнет вопрос, почему бьют палками по пяткам. 1. Потому что это очень больно. 2. Потому что другие части тела в процессе избиения теряют чувствительность, а удары по пяткам приносят все больше боли с каждым ударом. 3. И потому что почти не остается следов, но наступает вред для здоровья.

Upd: В комментарии буду добавлять самые неординарные новости по теме избиения заключенного в ярославской колонии

Когда человек попадает в сирийскую тюрьму, его лишают статуса человека. Может быть это происходит для того, чтобы полицейским было легче оправдать свое жестокое обращение. Надзирателей не волнует за что и как туда посадили людей. Все, что они знают, это то, что все, кто попал к ним в тюрьму, должен страдать. И они хорошо знаю свое дело.

В 2009 году я поехала в Сирию учить арабский язык. В 2013 за несколько месяцев до того, как я должна была получить диплом, меня и мою одногруппницу из Польши арестовали и посадили в тюрьму. Я точно не знаю за что. В тюрьме мы провели полтора месяца, после чего вмешались наши посольства, и нас депортировали.
Мои сокамерницы просили рассказать о том, что происходит в сирийской тюрьме. Я изучаю фотографию и выбрала такой способ. В этом проекте участвуют люди, которые сидели в тюрьмах Башара Асада или ИГИЛ, но эти истории вполне могли бы случиться в тюрьмах Свободной армии или Рожавы(курдов). Там тоже пытают и убивают людей.

В моей тюрьме во время пытки люди не выдерживали и просили о смерти. Но им говорили: смерть - это милость, ее еще надо заслужить. Я говорила себе эту фразу каждый день. Когда кто-то умирал, женщины в моей камере говорили: смерть - это милость, теперь для этого человека этот кошмар закончился.
Этот проект о людях, которые оказались в сирийской тюрьме и им выпало жить дальше.

P.S. Некоторые имена героев были изменены.

Мухаммад

Участие в демонстрациях против президента в 2011 году. Просидел в тюрьме 9 месяцев. Большой удачей Мухаммад считает то, что он сидел с политическими заключенными. Он был единственным неграмотным человеком в камере:
- Я сидел с докторами наук, хирургом и другими врачами, юристами, инженером и журналистом. Там мы все были равны - все в ранах, крови и дерьме. Наша камера находилась далеко от камеры пыток, и мы много разговаривали. Каждый день кто-то из этих людей делал лекции о той теме которая ему знакома. Там же в тюрьме я узнал, что мирные демонстрации переросли в вооруженный конфликт, и я для себя решил, что если выйду, то примкну к ополчению. Так и вышло.
На вопрос, не боялся ли он умереть на войне, Мухаммад ответил:
- Меня убили уже давно. Я не испытываю радости от этой жизни. Если меня убьют, я буду благодарен за то, что моим страданиям наступит конец.

Ханади

Провела 22 месяца в тюрьме за оказание медицинской помощи раненым, (как мирным жителям, так и военным).
Во время пыток ей обматывали ноги проволокой и пропускали электрический ток, обливали холодной водой и оставляли сидеть под вентилятором, били кабелем по пяткам.
В камере Ханади сидело 8 человек, но всем места на полу для сна не хватало, поэтому они спали по очереди.
- Раз в две недели, - вспоминает она, - начальник тюрьмы приходил к нам в камеру. Работники тюрьмы втаскивали в камеру заключенного и заставляли нас смотреть, как его убивают. Обычно они душили его. Иногда они приносили уже мертвого человека или без сознания, мы точно не знали, и заставляли нас бить его ногами и руками по телу… по голове…

Лес.медиа

Мы хотели умереть. Умереть, только бы не слышать крики людей под пыткой, только бы не видеть эти бесконечные трупы. Я постоянно искала возможность покончить с собой. Но не было ни веревки, ни других предметов, которые можно было использовать. Поэтому я начала голодать. Я не ела больше недели, а потом еще три дня не пила, но кто-то из моих сокамерниц донес на меня.
Я не помню, как меня вынесли из камеры, но я почувствовала, как мне открыли рот и затолкали что-то в него. Я поняла, что это была долька апельсина. Я начала приходить в себя и сильно расстроилась - мне не позволяли даже умереть.
Во время пыток я умоляла их убить меня, но они сказали мне: "Ты останешься здесь, будешь жить, не видя солнца, будешь страдать и лишь потом мы позволим тебе умереть."

Умм Мажд

Умм Мажд рассказывает о пытках в тюрьме, где она провела 6 месяцев в 2014 году.
Ее пытали электрическим током, пока она не призналась в сотрудничестве с террористами. Она проносила под одеждой лекарства для раненых оппозиционеров и мирных жителей из районов Башара Асада в районы Свободной армии. Во время пыток пропускали ток через мочки ушей, после чего у нее появились частые головные боли, которые не прошли до сих пор:
- В моей камере были женщины и девушки разного возраста. Мы все были раздеты до нижнего белья. Почти каждый день приходили надзиратели и насиловали на моих глазах моих сокамерниц. Там были разные девочки... одной было 12... другой 15... они говорили, что их можно насиловать потому что они террористки. Когда девушки беременели, то им делали аборт стеклянными бутылками... у нас в тюрьме так было...
... Я не знаю, как мне жить теперь дальше...

Анас

В 2012 году Анас участвовал в демонстрации против президента и его арестовали.
В тюрьме он провел два года, 15 месяцев из которых он провел в тюрьме Сейдная. Когда он попал в камеру, там было тридцать человек, но через несколько недель это число увеличилось до 112. Не было места ни для того, чтобы лежать, ни для того чтобы ходить. Даже спали заключенные сидя.
- Люди вокруг постоянно умирали. Только в моей камере скончались двенадцать человек. Одного из них звали Усама Шафик. От пыток у него появилась гангрена, ну, и еще он болел диабетом. Лекарств там никто не давал. И он умер. Второй умер от болезни. У него было что-то с желудком. Еще двое умерло от побоев. Один из них сразу почти, второй еще лежал два часа. Потом тоже умер. Но больше всего умирали от болезней и холода. Потом приходили надзиратели, заворачивали трупы в одеяла и выносили.
Раз в неделю всех заключенных выводили в коридор и избивали. Просто так. Когда мы сидели в камере, нас обливали холодной водой. Терпеть этот холод было тяжелее, чем побои.
Сейчас я часто вижу сны о тюрьме. Вот вчера мне приснилось, что я убегаю от надзирателей, а они догоняют меня и начинают пытать… и так без конца. Я постоянно испытываю страх. Хлопает дверь – и сердце начинает бешено колотиться. Не знаю почему. Страшно. Очень страшно. И я не знаю почему. Словно я снова оказываюсь в тюрьме. Иногда я даже кричу. Друзья спрашивают, что со мной. Увы, я не знаю, что со мной. Бросил работу в школе, потому что там постоянно хлопала дверь. Как в тюрьме… Никогда этого не забуду…
Теперь я не испытываю радости, я постоянно в напряжении. До тюрьмы я мог испытывать радость, веселье… Теперь это все убито, испарилось. Все… все это умерло. Осталась только боль. Боль и страх.»

Сами Инсан

Сами Инсан

Опубликовал несколько плакатов в Facebook о голоде и несправедливости в Сирии. Обвинялся в сотрудничестве с израильскими спецслужбами. Во время пыток больше всего его били по правой руке, чтобы он потерял возможность рисовать:
- Тяжелее всего мне было жить без неба, солнца и луны. Да, больше всего я скучал по небу и луне. 6 месяцев я провел в камере без прогулок. Тогда я поймал себя на том, что думаю о том, что можно сделать чтобы увидеть небо. Я узнал, что тех, кто нарушает дисциплину выводят на улицу и избивают там. Я сговорился со своим сокамерником и вечером на перекличке мы устроили драку. Нам связали руки за спиной и вытолкнули на улицу. Нас били дубинками по спине и голове. Обратно в камеру я идти не мог - меня тащили под руки двое охранников. Кровь затекала мне в глаза, но я старался держать их открытыми - на небе светила полная луна. Это был самый счастливый день в тюрьме.
Моя жизнь ничего не значит. Каждый день я думаю о тех людях, которые сидят в сирийских тюрьмах сейчас. И я думаю: как можно радоваться жизни, наслаждаться едой, общением с друзьями, жить на свободе, когда там именно сейчас кого-то пытают, когда именно сейчас там кого-то убивают. Мне кажется, что если я забуду об этом то я действительно стану тем животным, которым из меня пытались сделать в тюрьме.

Доктор философии Мухаммад Джамаль Тахан

Шесть месяцев тюрьмы за участие в демонстрациях против президента в 2011 году.
Доктор Мухаммад очень уважаемый человек, поэтому ему постоянно давали поблажки в тюрьме. Раз в 4-6 недель ему давали помыться, один раз его вывели на прогулку и четыре раза дали попить горячий чай.
- Моя камера находилась недалеко от комнаты, в которой допрашивали. Я обматывал голову курткой или одеялом, только бы не слышать крики людей под пытками. Но я все равно слышал... И я слышу это до сих пор.”

Умм Аммр

Одиннадцать месяцев отсидела в тюрьме за участие в демонстрациях против президента.
- Меня арестовали на блокпосту. Мои дети в тот момент были со мною, нас разделили, и я ничего не знала об их судьбе до своего освобождения. Все время я думала, что мои дети тоже сидят в тюрьме, потому что охранники выкрикивали их имена в тюрьме, как будто они сидели в других камерах, но на самом деле это было не так. Просто они хотели, чтобы я так думала.
На допросе я рассказала им все о себе, своих детях и жизни. Не найдя в моем рассказе ничего криминального, они начали меня пытать. Во время допросов меня били кабелем по пяткам, спине и затылку. Я лежала на полу ничком, со связанными за спиной руками и согнутыми в коленях ногами так, чтобы экзекутору было удобно бить меня. Когда я от боли опускала ноги, он бил меня по спине и голове, а по ногам пропускал электрический ток.
В тюрьме меня посадили в маленькую камеру, где не было ни туалета, ни воды. Со мной сидела еще одна девушка, и мы с ней умещались, только сидя поджав под себя ноги. В туалет выводили три раза в день. Но можно было находиться там не более тридцати секунд. Если мы задерживались, нас избивали. Три месяца мне не давали помыться или поменять одежду, в которой завелись платяные вши. Они постоянно кусали меня и ползали по мне. Это было настоящей пыткой. Все мое тело и голова были расчесаны до крови. Я не могла спать от этого, но снять одежду я тоже не могла, потому что в камере было очень холодно.
Однажды они пытали беременную женщину. Она попросила не бить ее по животу. Надзиратель ответил ей: «Теперь то уж я точно буду тебя бить и по животу, чтобы твое отродье не появилось на этот свет, и чтобы потом не пришлось бороться и с ним.»

Мухаммад Хадж Хасан

Оппозиционер, воевал на стороне Свободной Сирийской Армии. Попал в тюрьму ИГИЛ, где провел 39 дней в 2013 году. Арестован за любовную переписку с девушкой, с которой познакомился в 2009 году. Из-за пыток в тюрьме у Мухаммада появились проблемы с сердцем. Недавно ему сделали операцию.
- Каждый день в нашей тюрьме расстреливали 3-4 человека. И еще люди умирали от пыток и болезней.
Пытали людей обычно ночью. Меня допрашивали шесть раз, на пятый раз после трех часов пыток электрическим током, у меня случился сердечный приступ. Меня привезли в больницу, дали отлежаться три дня, потом вернули обратно в тюрьму, где опять пытали. Я не думал, что я выживу.

Абу Ханаф

Абу Ханаф

Просидел три месяца в нескольких тюрьмах 2013. За что он сидел ему не говорили. В каждой тюрьме Абу Ханафа допрашивали избивая и пытая электрическим током.
- В каждой тюрьме меня пытали. Они говорили, что я собака и террорист и требовали признаться. Я признавался. Но дальше они задавали вопросы, ответы на которые я не знал. Я не знал подробностей преступлений, в которых меня обвиняли.
В одной из тюрем я просидел 23 дня. За это время в моей камере умерло 4 человека. Один тяжело перенес пытку во время допроса, три дня лежал ничком и потом умер. Другого повесили за руки и не снимали его. Он умер, провисев так четверо суток. Еще двое умерли от болезни.
…Моя двоюродная сестра ехала с мужем и детьми в автобусе в Дамаск. На блокпосту их сняли с автобуса и с тех пор мы ничего о них не знаем. Прошло уже 4 года. Иногда я думаю, что она в тюрьме. Иногда я надеюсь, что она умерла.

Кристина Чапп

Я и Кристина учились в институте для иностранцев в Дамаске. В марте 2013 года мы поехали в Алеппо навестить друзей. В отеле, где мы остановились работал человек из Политической службы безопасности, который взял нас на допрос. Во время беседы нас спросили о нашем вероисповедании, Кристина протестантка, она поговорила на религиозную тему с полицейскими и дала одному из них евангелие. На другой день сотрудник политической службы безопасности сказал мне, что хочет провести со мной ночь. Я сказала, что я не могу. Тогда он ответил мне, что отомстит. Я спросила, что это значит. «Это значит, что вы больше не будете жить в этом отеле, завтра я отвезу вас в другой отель, пятизвездочный.» - сказал он. Следующим утром он отвез нас в тюрьму, где мы провели полтора месяца. Мы просили следствия и суд, но нам сказали, что мы политические заключенные и суд нам не положен.
Вот что говорит Кристина об этом опыте:
- В тюрьме я многое о себе узнала. Вместо того чтобы постоянно молиться, я только и думала, что о еде и переживала, что кто-то посильнее меня займет мое место на полу и мне придется стоять. Наша камера была переполнена. Кому-то приходилось спать сидя. В камере не было окон, и она никогда не проветривалась, поэтому везде была вода – она капала с потолка, стекала по стенам, по нам. Даже когда мы дышали, то что-то хрипело в легких. И еще там очень сильно воняло. Наверное, поэтому я заболела. Я не знаю. Меня отвезли в больницу, но врач сказал, что я уже почти труп: «Хия такрибан мейета.» Тогда меня вернули обратно в камеру. Вечером мне стало совсем плохо, мне было очень больно, меня тошнило, я не могла шевелиться. Сокамерницы сказали, что мои губы посинели. Моя подруга стучала в дверь и просила помощи, но ей сказали сообщить им тогда, когда я уже умру. Вообще в нашей тюрьме часто кто-то умирал. Просто они сообщали, что у них в камере труп, приходил охранник и забирал тело. Кто-то умирал во время пыток. Кто-то потом. А пытали людей постоянно.
- Потом нас начали переводить в другую тюрьму. А в аэропорту оказался доктор, который спас мне жизнь. Он сказал, что если бы я провела в той тюрьме еще день, то точно умерла бы. Его звали доктор Таха, он был из Хизбаллы.
Когда я вернулась в Польшу, у меня в первый раз в жизни случилось такое, что я хотела кричать - мне было так больно. Но я сдерживала себя. Это продолжалось около полугода. И даже у меня появилось такое желание, чтобы вернуться в Сирию, перейти незаконно границу и взорвать себя. Я тогда поняла, что люди, которые взрывают себя, они необязательно должны быть сумасшедшими или зомбированными… Просто человек, которому разрушили жизнь… он по-другому жить уже не может… Но у меня было очень сильное желание умереть. Наверное, если бы я не была верующей, я бы сделала это. Это точно.

С Кристиной мы сидели в трех разных тюрьмах. Первые десять дней мы пробыли в тюрьме полицейского участка. С нами в большой просторной камере сидели еще две девушки из Эфиопии. Они пять лет проработали прислугами в богатых домах, а когда попросили оплату, их работодатели отправили их в тюрьму. Теперь они ждали депортации.

В первые дни мне было очень тяжело. Я много плакала. Когда один из наших охранников замечал это, он заваливался в нашу камеру и пытался оторвать мою голову от подушки, чтобы увидеть мое заплаканное лицо. Он вырывал мои волосы и рвал одежду. Когда ему это удавалось, он звал других полицейских, чтобы те могли вдоволь посмеяться надо мной и сфотографировать на телефон. Они говорили, что я разбалованная и нуждаюсь в воспитании.
Одна из наших сокамерниц, Зейтуна, от такого обращения сошла с ума. Она перестала понимать, где она и что с ней. Иногда, она делала странные вещи. Впрочем, это не оградило ее от нападок полицейских. Они особенно любили издеваться над ней. Они любили задавать ей дурацкие вопросы, на которые она не могла ответить в силу своего сумасшествия. За это они называли ее тупой и били по голове и спине. Когда мы просили их этого не делать, они били ее сильнее. Тогда я поняла, что именно наши страдания радуют их. Я перестала плакать, а когда они издевались над Зейтуной, я сидела с отрешенным видом. Тогда им быстро становилось скучно и они уходили.

Порой полицейские забывали нас кормить, а наши просьбы дать нам еду вызывали только смех. В такие моменты Зейтуна плакала и все время повторяла «я хочу есть, я хочу есть, я хочу есть». Но как было объяснить сумасшедшей что еды нет?

Через десять дней нас перевели в тюрьму криминальной службы безопасности. Мы сказали полицейским, что если мы стали уголовницами, то хотим следствия и суда. На что нам сказали, что мы политические заключенные, а значит суд и допрос нам не положен.
Та тюрьма находилась в подвале. Мы сидели в тесной каморке без окон и системы вентиляции. В туалет выводили два раза в день. Некоторые женщины плакали от боли в мочевом пузыре.

Кормили один раз в день: три лепешки хлеба, две средних вареных картофелины, немного оливкового масла, оливки и иногда две ложки хумуса или скисшей сметаны.
На трети день в нашей камере установили туалет: начальник тюрьмы узнал, что в туалете некоторые девушки оказывали сексуальные услуги в обмен на еду и возможность позвонить родным.
Наша камеры была единственной женской камерой в той тюрьме. Дверь ее выходила в просторный холл. Так как камера пыток была все время занята, то остальных заключенных пытали в этом холле у дверей нашей камеры. Однажды, они били человека об дверь нашей камеры пока он не умер. А когда он умер, они еще долго калечили его тело. Помню, в тот день у двери внутри камеры было много свободного места.
В первую неделю в нашей камере площадью 12-14 квадратных метров помимо туалета умещалось 18 человек. Через неделю нас уже было 27. Места было так мало, что многим приходилось спать сидя. Пол был каменный, спать на нем было холодно, и мы стелили одеяла. Когда мои сокамерницы устраивали драки из-за места на полу или из-за еды, полицейские заливали нашу камеру водой, и все одеяла быстро промокли и мы спали в лужах. Камера не проветривалась никогда. Воздух был такой плотный, что, казалось, его можно потрогать. Когда женщины со слезами на глазах просили проветрить камеру, их избивали в кровь. Душ, прогулки, звонки родным, напитки и горячая еда – только об этом мы и мечтали, но все это было запрещено.
Наша одежда не стиралась, постирать ее сами мы не могли, потому что ткань в нашей камере не сохла, а только покрывалась плесенью, поэтому у всех у нас были платяные вши, которые мучили нас порой сильнее наших надзирателей. Мы не переставая давили их, но они размножались очень быстро. Новенькие в нашей камере обычно не могли спать несколько ночей, пока не привыкали к новым сожителям. Но еще сложнее было привыкнуть к пыткам. Пытали людей постоянно и днем и ночью. И все равно оставалась длинная очередь на пытку. Пытали всех: детей, женщин, слабоумных, слепых и сумасшедших. Некоторые заключенные были настолько худы, что мне казалось, что я попала внутрь документального фильма про Освенцим.

В время пытки люди не выдерживали и просили о смерти. Но им говорили: смерть - это милость, ее еще надо заслужить. Я говорила сама себе эту фразу каждый день. Когда кто-то умирал, женщины говорили: смерть - это милость, теперь для этого человека этот кошмар закончился. А о смерти в мужских камерах мы слышали каждые два-три дня. О количестве тех, кто умирал во время пыток я ничего не знаю. Только иногда по ночам мы видели, как выносят их тела из камеры пыток.

Я подружилась с некоторыми сокамерницами. Вот их истории:
Зиляль, 21 год. Сидела по статье терроризм. Как-то утром по дороге в институт она увидела как двое людей на мотоцикле расстреляли из автоматов человека. Она попыталась оказать ему первую помощь, когда приехала полиция и всех арестовали. Когда узнали, что семья Зиляль проживает в Европе, то ее сразу посадили в тюрьму. Во время допроса ее просили подтвердить то, что ее семья помогает свободной армии. Ее пытали до тех пор, пока она не сказала то, что от нее требовалось. Так она стала террористкой.
Нахед, 56 лет. Она вместе с 12-летним сыном вынесла стиральную машинку из полуразрушенного здания, где не было дверей. Их задержали и посадили в тюрьму. Сначала ее сына пытали электрическим током на ее глазах. Она во всем призналась и всю вину взяла на себя, но его продолжали пытать. Потом пришла ее очередь. Ее били по пяткам несколько часов, периодически обливая холодной водой, чтобы она не привыкала к боли.
Фатима, 27 лет. Родители не разрешили ей ходить в школу. В 12 ее выдали замуж. В 13 она родила первого ребенка. Он родился мертвым. Начиная с 15 лет она начала рожать здоровых детей. Когда началась война, ее муж потерял работу. Дети голодали, и Фатима начала подрабатывать проституцией. За это ее и посадили. Во время пыток ей отбили почки, ей больно ходить в туалет и у нее кровь в моче.
Айя, 16 лет. Она не знала, за что ее посадили. Однажды у нее началась истерика, она начала стучать в дверь и кричать: «за что меня посадили?» Надзиратель открыл дверь, вытащил ее из камеры и избил. Вернулась она с клочьями выдранных волос и разбитым носом.
Ширин, 20 лет. У нее были проблемы с психикой. На улице к ней подошел офицер и предложил провести ночь вместе. Она отказалась. Недалеко от того места был блок пост, где Ширин рассказала о том, что с ней случилось. Так как она была не в себе, она еще добавила, что тот человек был из Свободной армии. Его задержали, когда выяснилось, что он действующий офицер сирийской государственной армии, арестовали Ширин. Во время пытки, она кричала писклявым голоском, что очень смешило надзирателя, и он то и дело останавливался, чтобы вдоволь посмеяться.

Некоторые из них до сих пор сидят.